Киноязык для меня – непонятная вещь. Мало кто задумывается, что в рамках этого языка, помимо технологий, основной упор делается, прежде всего, на образы. Те, кто понаглее и менее талантливы, используют символы. Но главным образом, киноязык – это некая семантическая загадка, некая путаница. Мы с вами все родом из детства, но каким-то образом только некоторым из больших художников удается найти коды, которые совпадают с моими. Ну, скажем, Феллини в «Амаркорде» – я понимаю, о чем он говорит, понимаю, что он говорит на одном со мной языке. И все это исключительно из-за той интонации, которую он выбрал.

Интонация – самое важное, что может быть сегодня в киноязыке. Кино – это в любом случае диалог. С одной стороны стоят создатели фильма, с другой стороны сидят зрители этого фильма. Создатель фильма – это мое глубочайшее убеждение – не может пройти весь путь до зрителя. Ему это просто не дано, ни у кого не получалось. Это нужно, как в «Заводном Апельсине», вставить инструмент в глаза, открыть эти глаза и пытаться туда достучаться. Часть этого пути, как правило, большую, должен пройти зритель навстречу фильму. И вот тут все зависит от того, кто автор, кто зритель, и на каком языке они договорились между собой разговаривать.

Александр Гордон